Moscow story.

или: Встречи, которых мы ждем.

автор - Lando

На белый лист признаний робкие слова

Я брошу осторожною рукою,
И в час закатный на бумаге оживет,
Все то, что люди назовут мечтою...
Кто ты, скажи? Тебя совсем не знаю я.
И что за тайну от меня скрывают
Ранимый взгляд, изящный контур губ,
И плавные движенья гибких рук
Тепла которых мне так сильно не хватает?
А может быть я выдумала все это,
И нет под небом синим нас с тобой?
Но для чего тогда, скажи, встают рассветы,
И для кого в чернильной тьме над головой
Алмазной россыпью сверкают эти звезды,
Как будто говоря, что все еще не поздно,
Что где-то есть и счастье и покой?

 Гляжу наверх: уже давно стемнело.
Я чувствую, как в ночь уносится Земля.
Не рядом ты сейчас. Ты не со мною.
Кто ты, ответь? Тебя совсем не знаю я.

I.

«Зачем расстаются люди? Зачем им это пространство, эта бездна расстояния и времени между ними? А вместе с тем непреодолимое одностороннее переживание и борьба с собой? Зачем, когда мы расстаемся, мы умудренные опытом, учимся жить заново - заново, до новой встречи? Мы ловим минуты, и они словно часы неуемного холода и пространственного вакуума. Зачем мы должны сжимать внутри себя наши судьбы, чтобы сохранить их? Эти сплюснутые, сложенные во много раз судьбы,  - наши письма.

Я пишу тебе, а за окном моим ночь, и пусть я устал, как лошадь, но, не написав тебе ни строки, я не смогу уснуть. Мои глаза невольно будут видеть боль и упрек твоего молчаливого взгляда, а сердце будет сжиматься от боли твоего стопроцентного одиночества. Набросаю пару строк, чтобы успокоить перед собой свою совесть: я ведь знаю, как ты ждешь моего письма. Я пишу, нет, скорее бегаю пальцами по буквам клавиатуры: ошибаюсь, исправляю и продолжаю... Думаю, какая же это полезная вещь – компьютер, Интернет. До чего дошел прогресс? Писали бы мы сейчас с тобой шариковыми ручками, и письмо бы шло недели. Мы же в свою очередь в это время сходили с ума от ожидания. Так что нам повезло, что мы живем в XXI веке. Сижу, пальцы скользят по кнопочкам, а мыслями, я с тобой. Я думаю о нашем счастливом времени, оно далеко, но я бережно храню каждую минутку в моей памяти. Время, когда ничто не могло нас сдержать жить так, как нам хотелось. Я жил в этом времени, и не мог надышаться тобой и твоей способностью, быть такой близкой и родной. Я чувствовал твое родство моей душе, и не было более великого счастья. Я жил, чтобы быть с тобой, чтобы быть счастливым, и я им был. Сколько еще слов надо, чтобы описать, какой прекрасной была эта сказка – наша сказка? И она продолжается, пусть даже так, но она продолжается. Мы далеко друг от друга, но мы ближе, чем мы можем думать. Слову «люблю», нет преград, никаких! Пусть между нами океан и километры суши, но они нам не преграда. Я тебя люблю. Твой Алексей. 14.02.»

-                          Лешка, письмо! Я тебя обожаю! Я тебя так обожаю! – раздался крик в маленькой московской квартирке, в маленькой, уютной комнатке. Эхо несказанной радости отзывалось в стенах трепетом нетерпения от прибытия желанных и далеких строк.

Я открыла свой почтовый ящик, и дрожащими от волнения пальцами щелкнула по клавиатуре, открыв далекое послание. Открыто. Я увидела довольно таки длинное повествование, испещренное множеством букв и знаков. Какая – то радостная и лихорадочная дрожь сковывала мои руки, пальцы, разломила мысли на фрагменты, по глазам и губам скользила нервная и сырая боль. Я читала эти строки, поглощая каждое слово, которое доносило до меня состояние, в котором писал эти строки далекий теперь от меня человек. Я хватала каждое слово, словно воздух после кислородного голодания: судорожно и спешно, опережая каждое слово взглядом. Сердце билось часто и по – дикому бешено, глаза сырели от эмоций, – его письмо! «Он… Мой милый, – он…» - скользило в уме и веяло соленой росой. Он, человек, тень которого скользит по моей истории, истории начавшейся в зиме далекой северной Пальмиры. Чувство, подаренное в новогодние  каникулы - пору, когда всевозможные желания вдруг неожиданно находят тебя и показывают прикрасы того, что снилось тебе только во сне. И пусть  эти желания не загаданы, но все равно… В глубине души любой человек мечтает об одном – нежной и преданный любви, взрывающей все твое жизненное credo, одним только своим непредотвратимым появлением. Этой мечтой для меня была моя найденная любовь - мой талисман и моя теперешняя боль разлуки, и эмоции моего многогранного мира. Что и говорить, эта история заняла в моей жизни достойную страницу, как удачная фотография в семейном альбоме. Эта история - жизнь, в которой любовь.

«Писать… Писать ответ, - это так трудно! Трудно переписывать его слова, потому что мысли  у нас одни на двоих, как и одна на двоих любовь. Не смори в окно, там его нет, - он там, где окон много, и из каждого на него смотрят тысячи глаз. Далекие встречи, так близко хранимые у сердце, - это единственное, что осталось у тебя. Память, - это место, где все еще живо и нетронуто. Ах, если бы все можно было прокрутить назад, как в кино! Но это не возможно, все прожито и остается только ждать. Остается ждать, чтобы опять пополнить этот архив, под названием «такова жизнь!».» - думала я, глядя в одну точку на мониторе. Но что ж, надо писать ответ:

«Я не могу не думать о тебе, мысли мои влекут меня к тебе, как влечет солнце утренний восход. Не могу не звать тебя, голос мой слышен сквозь вечность, Вселенную. Эта вечность, - время, обстоятельства, наша подчиненность ей. Прости мне мои слезы, мои несдержанные соленые реки печали. Их жемчужины сыплются из моих глаз, и я ничего не могу с этим поделать. Этих, самых жемчужин хватило бы,  на то, чтобы опоясать всю Землю. Опоясать, да и не один раз. Смотрю на стену, на ней висит календарь. Он – моя шкала прогресса. Испещренный крестиками, он каждый день сообщает мне, что еще одним днем стало меньше. Уходит день, и я облегчением зачеркиваю еще один кусочек ушедшего, – еще один день канул в прошлое. Одному Богу известно, что значит для меня это все, этот каждодневный ритуал. Этим заканчивается каждый мой день. Я засыпаю, а из рамки на моем прикроватном столике, на меня смотрят твои глаза. Я засыпаю, а на моей постели тихо дремлет твой подарок – мой маленький разбойник, которого я полюбила всей душой.  Он, - это еще одна вещь, которая постоянно напоминает о тебе, всего лишь одним своим присутствием в моей жизни. Я  читаю твои строки, и сердце просто сжималось от желания увидеть тебя. Ты все так же очаровательно романтичен, каждое слово – маленький шедевр. Читаю, и не могу не восхищаться, ты умеешь красиво говорить. Может за это я и полюбила тебя, полюбила так, как никого не любила прежде. Я тебя люблю. Твоя Елена. 15.02»

 - Ленуська, привет, – услышала я радостный голос Оли из – за двери. Ее довольная мордашка сверкнула широкой улыбкой и улыбчивыми глазами. Глазки, горели словно огоньки, и они, эти искорки, радостно и живо бегали по сторонам. Я догадалась сразу – «Она сегодня видела Валерика…» Только от счастья люди могут гореть внутренним огнем, и излучать его на окружающих, стараясь вовлечь их в пространство своего сердечного пыла. От этого огня, раздававшегося тепловыми волнами вокруг, который я чувствовала: мне становилось до боли тяжко и грустно. Мне вспоминалось то время, которое я провела в Питере, мою Love story. Я  и сама, три недели нескончаемого счастья, излучала такой душевный огонь, что казалось, могу зажигать все своими руками, без помощи спичек. А теперь, я словно потухший камин, от которого поднимается тонкая струйка дымка. И чтобы растормошить этот огонь, нужно по меньшей мере два – три хороших сухих полена. Этими поленьями, способными на оживление, могут быть только хорошие эмоции. И лучше, чтобы эти эмоции исходили из – за океана, из далекой страны, про названием США. Глядя на ее жизнерадостность, я задавала себе много вопросов, копалась в себе, ища правдивые оправдания. Я все чаще говорила себе: «Ленка, ты не могла влюбиться в кого – то попроще? Наверно не могла… Влюбилась бы, как Оля в какого ни будь Валерика – аспиранта, строителя, сапера, инженера, сантехника… Столько вариантов, такое многообразие и разнообразие. Нет, ты влюбилась в Лешку. И что теперь ты имеешь с этой романтики? Сидишь одна, зачеркиваешь циферки, плачешь… Родители с трудом тебя узнают, только вздыхают и подчиняются твоему настроению. Весь дом, все друзья смотрят на тебя, как на что – то далекое и сумасшедшее…. Милое привидение, - Каспер… Да нет, даже не Каспер, ты просто призрак своего былого жизнелюбия. Посмотри, как кого ты похожа, - под глазами синяки, от бессонных ночей и бесконечных слез…»

 - Привет, Оля, - ответила я на приветствие. И хоть радости не было, но я ответила ей приветливо, но с какой – то искусственной и театральной улыбкой. Я сидела у компьютера, и бессознательно смотрела в монитор, на котором высвечивались черные букашки – буковки на белом поле, - листе. Я уже тысячи раз перечитала письмо Леши, да так, что знала его наизусть, вплоть до каждой точки и запятой. Мне хотелось снова и снова читать его, чтобы убедиться, что я еще что – то значу для него в нашей несмешной разлуке. Мне хотелось снова и снова, перечитывая письмо, доказывать себе, что все произошедшее было не сном. Это получалось, с трудом, но получалось.

 - Как ты? – подошла она ко мне, и поцеловала меня в щеку.  – Скучаешь? Не изводи себя, все хорошо. Смотри, какая погода на улице, просто зовет!  – ее взгляд перескочил за окно, где играл солнечный свет. - Пойдем, погуляем?

-      Не хочу никуда, – ответила я меланхолично. Состояние печали не покидало моих глубоких мыслей, обращенных с автору присланного из далека письма. Я снова воспроизводила строки в памяти и переживала их заново – с присущим мне волнением и глубоко душевным переживанием.

-   Ну что с тобой? – Оля с мольбой обратила ко мне свой сострадательный взор. - Я тебя совсем не узнаю. Тебя не узнают родители, знакомые, сокурсники. Все чаще слышу вопрос: Оля, что с ней? А ответить не могу, потому что сама не знаю. Лена, мама твоя часто говорит, что ты себя изводишь, прямо таки до ужаса изводишь… Даже отец тебя не узнает и сердится на то, что ты перестала быть той самой Леной – его любимым ребенком, имеющим его характер. У тебя нет аппетита, на улицу тебя не вытащишь, сидишь около компа, как ботаник какой - то и все. Еще очки тебе нацепить… – Оля жалостно как – то посмотрела мне в глаза. Я вздрогнула, потому, что не видела её такой никогда. Она не была такой даже тогда, когда была безответно влюблена в Алексея. Взгляд открыл мне какой – то переживающий характер. Я разглядела его, и он тисками сжал мое внутреннее наполнение, пытаясь понять – кем же  теперь я являюсь?

-      Оля, я и сама не понимаю, как так? Я и сама не знаю, на кого теперь я похожа… – сказала я ей в ответ.

-      Да ты похожа на старую бабку! Вот на кого ты похожа! – вскликнула она мне в ухо, да с такой силой, что мой слуховой орган чуть не оглох.

-      Оля, что ты так орешь? По – моему, я еще не на столько глуха, чтобы так орать – подрагивая мизинцем слуховой проход, я посмотрела нее. Убила бы ее в этот момент, но она молвила:

-      Да разве тихим и нормальным тоном тебя разбудишь? Ты сонное чудовище! – Оля уже хотела приблизится к моему уху чтобы еще что – то крикнуть. И я предугадав ее дальнейшие действия оттолкнула ее. Мы засмеялись.

-      Не надо… или получишь! – сказала я ей с улыбкой и показала кулак. Мы продолжали смеяться, как те самые – старые и добрые подруги, которое прекрасно друг друга понимают, - без слов.

       -  У меня есть кое – что для тебя… У меня к тебе предложение… - сказала она загадочно. По ее внешнему виду я поняла, что это предложение – нечто! Она заинтриговала меня этим.

-      Какое? Говори… - посмотрела я на нее в интересом. Ей все же удалось растормошить меня! За что ей – моя благодарность!

-      Пойдем на каток? – играючи глазами говорила она. - Развеешься, забудешься на время. Ты же умеешь кататься на коньках! Да и мама твоя меня попросила, вытащить тебя хоть куда – то. Ну хотя бы ради меня, ради родителей… Ну, пойдем. – «капала» Оля на мои мозги настойчивым тоном. – Ну где та Лелька? Не уж то Ягудин сломал тебя совсем? Ух, я ему уши – то накручу, будет знать! Что он из тебя сделал? Тоже мне Пигмалион нашелся! Кстати, я думаю, и он бы не обрадовался, увидев тебя такой…

Я слушала Олю, и думала: «О ком она говорит? И неужели это я? И я стала такой? Мама! Подумать только, это действительно так: на работе, как соня, на учебе, как увалень, дома… дома дремучее царство. Пора с этим завязывать! Оля права, - Леша бы не обрадовался, увидев меня такой. Он ведь любит мою энергию и жизнерадостность, оптимизм. Я стану прежней Леной, стану!»

-        Пойдем. – загорелась я. – С тех пор, как я приехала, не разу не была на катке. Подожди, я только письмецо ему отправлю.

-        Давай быстрее. Вот мама твоя обрадуется… - обрадовалась Оля. –    А где Яшка? Где этот маленький разбойник? – спрашивала Оля про нашего общего любимца.

-        Так… Что мы имеем? – говорила я. – Агааа, письмецо, мое… Лешка, солнце! Письмо…  – комментировала я отправку письма.

-        Ну давай быстрее…Где он? – спросила меня Оля еще раз. – Ксссс…

-        Мам… Мамуля… - закричала я. – Где Яша? Оля его хочет видеть этого шкоду.

-        А что он натворил на этот раз? Этот серый разбойник? – засмеялась Оля, услышав последние слова.

-        Да представь себе, просыпаюсь сегодня утром. Как положено, потянулась от души. Этот проказник спал на постели, в ногах. Как схватит меня за пятку, у меня чуть сердце не остановилось. Как заору. Мама прибегает, с криками «Что случилось?» А он такой, разлегся, - ему по фигу. Потянулся, зевнул… - рассказывала я со смехом. Потом добавила. – А вчера повис на обоях. Мама была в шоке, и ему досталось.

 Дверь скрипнула, вошла мама. На руках сидел тот самый Яша, - котенок, которого подарил мне Леша. Он рос, словно на дрожжах, окруженный заботой моей мамы, папы и меня. Из маленького разбойника, он превращался во все более красивого кота. Я смотрела на него, и вспоминала Лешу, - его маленькая частичка со мной. Кроме всего прочего, у меня появилось что – то близкое и дорогое, да еще и мягкое и пушистое. Раньше, до этого времени, у меня не было ничего, что могло бы так меня позабавить и то, о чем следует заботиться. И теперь я понимала, что напрасно.  Появившись, Яша стал для меня чем – то очень личным и дорогим. И пусть мои руки были постоянно исцарапаны от бесконечных игр с симпатичным зверьком, но я была счастлива. И эти «раны», ни чуть не раздражали меня, хотя родителей они приводили в шок. Сначала родители не очень радостно встретили эту перспективу – нового сожителя. Только я, в свою силу упрямилась, и в итоге, - родители сдались. Они и сами полюбили его так, словно члена семьи, - пестрый разбойник украл их сердца, словно преступник, - вор - домушник.  В этот раз мама несла его на руках, а он кусал ее, та в свою очередь, ругалась на него:

-         Вот, кусачий…  - говорила она Яше. – Вот ваш Яша! Котище с большими зубами!

-         Иди сюда… - взяла его Оля. – Айй, меня то за что? Ленка, и что у тебя за кот? – обратилась она ко мне. Яша ее тоже покусал.

-         Ну что? Как дела? – спросила мама, поинтересовавшись моими делами.

-         Все хорошо, мамуль. – ответила я. – Сейчас письмо отправлю, и мы с Олей пойдем на каток. Мне что – то вдруг так захотелось, да и Оля пригласила меня, совсем кстати.

-         Ну слава Богу. – сказала мама с облегчением. Я заметила, как они с Олей переглянулись, - обоим нравился принятое мною решение. Каждая из них довольно улыбалась. Оля улыбнулась, а потом взвыла, Яша своими маленькими острыми зубками вцепился ей в руку.

-         Аййййй… Вот, разбойник. Так, не трогай мой рукав.  – она пыталась воспитывать котенка, - Ленка, нет, ну он просто зверь! – говорила Оля, а  я хохотала.

Пока я собиралась на каток, Оля развлекала меня разговорами. Она радостно рассказывала, как ходила на свидание к Валерке, и что сегодня на катке у них встреча. Валеру я не знала, и Оля решила расширить круг моих знакомых, чтобы мне было с кем пообщаться. Так было всегда: друг каждой из нас, становился общим, - Олин моим, а мой Олиным.  Как вульгарно выражались наши сокурсники и знакомые, это был общак!  Дурацкое слово, но мы с Олей быстро поняли, что к нам оно не имеет никакого отношения. Просто нам хотелось постоянно быть вместе, и общие друзья – это хороший повод. Нам хотелось на следующий день обсуждать перипетии прошлого дня: смеяться и рассуждать. Вот теперь это случилось и с Валерием, он должен был стать моим другом. Видимо, кроме того, что ей хотелось его увидеть, она еще решила познакомить меня с ним. Она знала о моих способностях хорошо влиять на молодых людей, и быстро находить с ними общий язык. Ей хотелось многое выведать у Валеры, но она считала нечестным заниматься этим самой, по – этому ей потребовалась моя помощь. А может это была всего лишь ее уловка, чтобы разнообразить мою нынешнюю жизнь?

Оля знала о моих хитростях, которым меня научил папа, и попросила поделиться ими, чтобы применить их в общении с Валерой. Я не возражала, - Оля впитывала все с явным интересом и любознательностью. Она была способной ученицей, и пользовалась этим налево и на право. Я не возражала. В конце концов это все дало свои плоды, как считала она. Какие? Ну, какие, как можно догадаться?!

Вскоре мы уже ехали на машине, по направлению к катку в Сокольниках. Мы обсуждали политические и социальные новости, и ставили свои прогнозы. Скоро на горизонте показалось здание. Мы зашли в монументальное произведение современных архитекторов, и я с присущей мне любопытностью, стала рассматривать все вокруг. Оля глазела по сторонам, ища своего Валерика. Его пока не было на горизонте. Она немного сердилась на эту казалось бы совсем мизерную вещь…

-         Ну договорились же… Балбес этот Валерка! Наверно как всегда что – то случилось с его старой тарантайкой? Говорила же ему, ну купи себе «Ауди», в кредит. Нет, «Жигули», это же круто! Поддержим отечественного производителя! – возмущалась моя подруга.

-         Наверно, он на свадьбу откладывает, на вашу? – «подколола» я Олю. Оля глянула на меня, как на дуру, и вдруг… Мы обе захохотали, да таким взрывным смехом, что его эхо взлетело к куполу, и звонко отозвалось в стенах здания.

-         Это точно! Тогда вы нам с Лехой подарите машину на свадьбу? – смеялась от души Оля.

-         Ага, самосвал или «Камаз», с расчетом на прибавление в семействе. – хохотала я.

-         Нет! При Лехином статусе, подарите заливную машину для катков. Мы дома у себя устроим каток. – Оля уже просто «валялась» от смеха. – Будем устраивать коммерческие шоу.

-         Ага. Хааа. Леша будет главным. – я уже не могла смеяться и слезы потекли из глаз.

-         Не, мой Валерка! Ты его еще не видела, он кататься не умеет. – смеялась она так, что у нее так же, как у меня потекли слезы. – Будет клоун на льду, - бесплатное приложение к твоему Лехе!

-         Да? Хааа….  Это называется «Ленка на катке – 2!» Будем учить! Я уже имею, такой богатый опыт… Меня учили так! - я уже не могла смеяться. Я вспомнила, как меня учил Леша, воспоминания вызвали еще более взрывной припадок смеха. Теперь я могла это все вспомнить, и от души посмеяться над собой.

-         Привет! – услышали мы за спиной женский голос.

-         Привет Лиза,  - ответила Оля, вытирая слезы. Она явно узнала девушку.

-         Как дела? Давно тебя не видно. Где преподала? Я слышала, ты в Питер недавно ездила, и видела самого Ягудина.  – сказала она улыбаясь. – Я писала тебе, но ты не ответила.

От этой фамилии, произнесенной чужими устами, меня передернуло, по спине побежали мурашки. Так и хотелось сказать ей: «Девушка, какой он вам Ягудин? Взяли моду…». Оля мне рассказала, как Лешу называли на сайтах. «Что за фамильярности? Яго, Ягоша, Яша, Ягорка, Ягуар, Ягин и тому подобное в том же духе.» - кружилось у меня. Но Оля мне объяснила, что это уже всеобщее достояние – эти прозвища, и это еще не предел, - каждый день можно услышать все еще более новые.

-         Мы! - ответила Оля. – Познакомься, это Лена. Мы вместе были в Питере.

-         Ты тоже поклонница Леши? – спросила меня девушка.

-         Ээээ… - я растерялась. Оля сразу это заметила, и перехватила Лизу.

-         Да, типа того. – ответила она улыбаясь. Мы с ней переглянулись. Я выдохнула. Оля спасла меня, я действительно не знала, что ответить.

-         Ну, да. – ответила я. А в голове кружилось: «А что, если она спросит, какие программы мне нравятся? А я даже названий их не знаю. Или хуже того, - какой у меня ник? Читала ли я его последнее интервью? Блин, ладно выкручусь, Оля поможет.»

-         Здорово. А вы последнее его интервью на английском читали? – спросила она нас. Я вздрогнула – так я и знала!

-         Нет. А что? – спросила Оля. Ее лицо не выражало никакого интереса, и она пыталась показать это девушке.

-         Оказывается у него действительно есть девушка, и она русская. – сказала она. – Они недавно познакомились, в Питере.

-         И что? – спросила я, и попыталась перевести тему разговора. – Оля пойдем, возьмем коньки. – обратилась я к подруге и предложением.

-         Подожди, - подмигнула мне Оля. – Сейчас Валерка потолкает свою тарантайку, до Сокольников. Сейчас позвоню ему. – она вытащила свой сотовый, и стала набирать номер. – Алооо…

Оля отошла в стороны, и прижимая к ухо маленькую прямоугольную коробочку, стала прохаживаться из стороны  в стороны. ЕЕ напряженное лицо не сулило Валере ничего хорошего, даже в разговоре. Мне же досталось общество Лизы, которую почему – то я боялась. Скорее я боялась ее вопросов о жизни Леши, о которой я и понятия не имею, ведь он для меня лишь обычный парень.

-         Так вот… - продолжала Лиза. – Девочки из Питера ее видели. Я знаю одну, и Оля ее знает. Ну, ты наверно тоже? Наташа…

-         Да, знаю. Новый год вместе справляли. – ответила я без особого интереса.

-         Ну вот, она ее видела, он на шоу с ней приходил. Она ее толком не рассмотрела… Интересно, кто она? Как думаешь? – спрашивала Лиза мое мнение.

-         Не знаю, я на шоу была, но его не видела, но слышала, что он там. – ответила я, пытаясь показать свою неосведомленность о задаваемых вопросах. Но девушка продолжала пытать меня.

-         Ну и как шоу, хорошее? – спросила она меня.

-         Здоровское! – ответила я с чувством, выражавшим восхищение.

-         А у тебя есть его автограф? – продолжала она задавать мне вопросы. Я уже теряла всякое терпение.

-         Да, есть… - соврала я с раздражением. «Ленка, и где ты так научилась врать? Ты даже в глаза его не видела. Хотя… он же твой парень…Он тебе миллионы раз распишется.» - сказала я себе.

-         Классно, а у меня нет. Не получилось как – то. – ответила она с чувством досады.

-         Ничего, жизнь впереди. Успеешь. – ответила я, пытаясь приободрить ее и «отцепиться» от нее.

-         Кстати, говорят, что он приедет на чемпионат мира в Москву. Ничего не слышала? – спросила она для продолжения общения.

-         Нет, не слышала. – ответила я, пытаясь дать понять девушке, что мне совершенно надоела эта тема. И Лиза мне тоже, уже изрядно надоела. Я уже жестами звала Олю, которая стояла недалеко, и смотрела по сторонам. Просто я не знала, как мне отвечать на вопросы девушки, я ведь совершенно не осведомлена о звездной жизни моего возлюбленного. Наконец, Оля заулыбалась, и жестом показала на вход. Там метался растрепанный паренек с испачканными руками. Щеки его пылали, Оля отправилась на встречу нему. Через несколько мгновений они подошли в нам с Лизой. Я сразу расслабилась, - кто мне еще поможет, как не Ольга?

-          Ладно, я пошла. – сказала Лиза, к моему величайшему облегчению.

-         Пока, - мы в голос попрощались с ней. Когда она удалилась, мы завели свой разговор вдвоем с Олей, Валерий ушел мыть испачканные в мазут руки.

-         Я думала, я с ума сойду, пока она была тут – сказала я Оле с чувством облегчения от освобождения от надоедливой особы.

-         Я заметила – ответила она и кислым выражением лица. Наверно Лиза ей тоже была не очень приятна?

-         А что же ты тогда не подошла? Я «валилась» буквально на глазах» Надо же было тебе сказать, что я его поклонница, я даже понятия не имею, какие у него программы. Думаю, вдруг спросит… Слава Богу, пронесло… - облегченно посмотрела я на удаляющийся силуэт девушки.

-         Извини, больше не буду. – извинилась подруга и посмотрела в сторону уборной, где «кунался» Валера, отмывая свои руки от черной маслянистой массы.

-         Да ладно, глупости! Ну что, где твой благоверный? – с настроением спросила я Олю. Мне уже не терпелось надеть коньки и вспомнить то время, когда мы вместе с Лешей скользили по льду, и не отрывали друг от друга своих влюбленных глаз. 

-         Сейчас придет. – ответила она. – Пойдем пока коньки возьмем.

Когда пришел Валера, мы все вместе отправились навстречу приключениям. Валера действительно не умел кататься на коньках, и смотрелся еще смешнее, чем я когда-то. Мы с Олей учили его, как могли. Вдоволь насмеявшись, уставшие, но счастливые, мы втроем поехали домой. По пути мы вспоминали минувший вечер,  смеялись до упада, и договаривались, что будем продолжать так развлекаться и проводить свободное время.

II.

Шли дни, я все больше скучала о Леше: скучала непокорно и наперекор всему в моей жизни. И хоть я прятала его далеко в себя, и его образ постоянно преследовал меня: но я, по данному себе обещанию, все больше и больше прилагала усилия, чтобы стать прежней Ленкой. Я хотела ухватить ту уходящую нить прежней жизни, той, где я не знала слова «любовь», и была спокойна этим. Я все так же увлекалась вечерними беседами с папой, возвратились вечерние посиделки за партией шахмат, прогулки на лыжах, и многие другие былые вещи, так умело привитые мне им. Я просила его советов, - он снова стал для меня моим самым большим другом и гуру. Мамочка, как прежде составляла мне компанию за завтраком и ужином, интересуясь, что мне снилось, как я собираюсь провести день. А вечером, интересовалась, как прошел мой день, и целовала меня на ночь. Она радовалась, что я вышла из долгой депрессивной тоски по Леше. По ее мнению, - он морально истрепал меня. А я не спорила, может она и права? Ведь со стороны всегда видней. А уж матери! Знала бы она, чего мне это стоило! Знала бы и ужаснулась. Днем я прятала свою печаль в себя, «затыкала все в себя», неся по жизненному пути сильный и непробиваемый образ, так долго создаваемый мной. Но ночами, которых я так боялась, я становилась совсем другой, - полной противоположностью. Сильный образ таял, и обнажал слабенькую, едва трепыхающуюся душу. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы не слышали родители, я плакала. Почему плакала? Плакала от того, что на меня смотрели глаза из рамки, которые не могли быть рядом.  А мне так их не хватало! Я плакала о руках, теплее которых нет на свете, которые убаюкивали меня и грели, ограждали от всего плохого, создавая вокруг меня сильную защиту. Я плакала о поцелуях, которые «крошили» память на мелкие осколки, - тем, что теперь, когда я вспоминала их, они мне казались россыпью стекла, которая до боли впиваются в кожу, и до боли ранит. Я плакала от пространной боли в тысячи километров, я представляла это пространство - материки, огромный океан, - и это с большей силой не понятия ранило и сводило с ума.

 Каждый день, я кропотливо работала, загружая себя, чтобы не думать о боли и скулящей тоске, сделавшей меня столь уязвимой. Но дома, все возвращалось вспять, эти ужасные чувства обрушивались на меня, словно снежная лавина, давя все своей несломляемой силой. Я могла долго сидеть у окна, забыв все на свете, и глядя в одну точку. Могла читать книгу, а потом не помнить, о чем собственно она была. В общем, как сказала однажды Оля,  - он и моя любовь к нему, меня сильно сломали. Я забыла всех своих друзей. Но только те, кто знал меня, не хотел покидать меня, и я была им чрезмерно благодарна. И этим они спасали меня. Меня спасал мой однокурсник, который был  очень талантливым фотографом. Вовка, к великому неудовольствию других девушек, выбрал меня своей Музой и главной фигурой его предстоящей выставки. Я понимала его, ведь была тоже творческим человеком – когда находишь свою волну, вытаскиваешь из нее все возможное, что можешь вытащить. Каждый день, теряя кучу цветной пленки, Вовка следовал за мною, чтобы запечатлеть мою интересную жизнь. Иногда это забавило, а иногда очень раздражало. Когда выставка состоялась, и парень взлетел на высокую ступень своего творческого развития, - его ждала престижная работа в Париже.  Он уехал, оставив лишь груду пленки и фотографий, освободив ту грань занятости, которой он пользовался в моей жизни. И все фотографии, с каждым новым рождением, летели через многотысячное расстояние, к Леше. Лешка остался доволен. По его признанию, - на них я была такой разной, и такой по – душевному красивой.

Кроме Вовки, меня никак не оставляла Надежда Васильевна, - преподаватель в театральной студии «Импровизация», в которую я ходила с семнадцати лет. Кружок занимал меня, в нем я реализовывала еще одно свое творческое «я». Надежда  Васильевна даже надеялась, что  поступлю в ГИТИС или Щукинское училище, но не расстроилась, когда я выбрала профессию архитектора. Теперь, кроме того, что я получала хорошие роли, я бескорыстно и самозабвенно рисовала декорации для постановок, и это приносило мне большую радость. Еще, мне очень нравилось обсуждать с Надеждой Васильевной реквизиты и костюмы, которые мы разрабатывали вместе. Вот и теперь, она дала мне роль в Пушкинской пьесе «Барышня - крестьянка». В ней я должна была сыграть главную роль, роль Акулинины, той самой барышни – крестьянки. И хоть времени у меня было не так много, но я не смогла отказаться от этой роли, - не хотела подвести свою старую и мудрую учительницу, ведь она надеялась на меня. Я была благодарна за это, она спасала меня от тоски по Алексею.

Вечерами, когда я могла еще что – то делать, не устав от одновременной учебы и работы и театральной студии, Оля с Валерой старались развлечь меня. Мы ходили по театрам, кино, выставкам. А по выходным нас ждали: каток с Сокольниках или катание на лужах; либо мы работали над своим внешним видом в спортклубе или бассейне. Они так же спасали меня.

Ах, как я всем им была благодарна! Как будто каждый из них чувствовал, что со мной происходит, и пытался по – своему помочь.

Леша все так же добросовестно писал мне в день по письму, которые были набиты любовными признаниями и рассказами о его путешествиях в составе гастрольной группы фигуристов под названием «Stars on Ice». Каждый раз, я следила о том, как он странствует по Америке, и удивлялась его выносливости к тем постоянным переменам, которые он терпит. Я с упоением зачитывалась его письмами о городах, в которых он бывает, и смотрела все новые и новые фотографии из его гастрольного тура. Этим Леша хотел представить мне  мир, в котором он живет, и страну, с которой он так «заочно» хотел познакомить меня. Несколько раз он уговаривал меня бросить все и приехать к нему на пару дней. Но я не могла бросить все – работу, учебу, родителей, город, страну и что – то другое. Приходилось терпеть. Да и к тому же, как было сказано ранее, считала неприличным приехать к нему в качестве гостьи. Так я продолжала жить изо дня в день. Я писала ему письма, посылала свои фотографии, он отвечал мне. Так мы и жили.

С тех пор, как  Лиза сказала, что Алексей может приехать в Москву на чемпионат мира, я совсем потеряла покой. Мне казалось странным, что Леша не пишет мне о своем приезде, и от этих мыслей, я не могла найти себе места. И однажды, когда в моей квартире раздался телефонный звонок, и я не чаяла услышать голос далекого, но любимого человека, я не выдержала. Я прямо сказала:

-         Леша, почему ты мне ничего не говоришь о твоей приезде на чемпионат мира в Москву? – тон мой был настойчивым.

-         Леночка, я еще не решил… Меня могут не отпустить… - ответил голос неуверенно.

-         Но, Леша, - это единственная возможность, нам увидеться… - путая слова стала быстро говорить я. Мне хотелось нажать на него, и заставить все же, - мне все сказать.

-         Ты думаешь, я и сам не думал об этом? - ответил мне Леша.

-         Значит, ты меня не любишь, раз не хочешь приехать хотя бы на один – два дня. А помнится, ты обещал мне, что при любой возможности прыгнешь в самолет, и помчишься ко мне. Видимо, ты просто хотел произвести на меня впечатление красивыми словами?! – злилась я.

-         Что? – послышалась удивленная интонация. – Все, ты меня убила! Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы решить это… Все ради тебя, только ради тебя… Ты ведь не можешь бросить все и приехать. Не сердись, я постараюсь приехать, чтобы доказать тебе, что люблю тебя больше жизни. Просто мне не хотелось платить неустойку за те представления, которые я пропущу. А это почти две недели.

-         Так значит, для тебя деньги значат больше, чем я? – заплакала я, услышав такие слова. Конечно, не особо - то и приятно слышать такое.

<<К рассказам.  Дальше>>

©Стихия