Рудольф Загайнов: за Ягудина еще надо побороться

 Огромный вклад в две победы фигуриста Алексея Ягудина -- на Олимпиаде и чемпионате мира -- внес знаменитый психолог Рудольф Загайнов, которого Татьяна Тарасова в начале октября прошлого года специально пригласила, чтобы помочь вернуть своему ученику пропавшую уверенность в собственных силах. Некоторые секреты своей работы с Ягудиным РУДОЛЬФ ЗАГАЙНОВ раскрыл корреспонденту Ъ ВАДИМУ Ъ-АДАНИНУ.

-- Прежде всего, Рудольф Максимович, почему вас не было с Ягудиным во время чемпионата мира? -- Это связано с состоянием моего здоровья. Мне необходимо было лечь на обследование, на котором врачи настаивали еще три месяца назад. Но тогда я не мог себе позволить такой роскоши, потому что надо было полностью сконцентрироваться на работе с Лешей, который порой требовал опеки 24 часа в сутки. -- Как можете прокомментировать его победу в Нагано? -- Я очень рад, что ему удалось это сделать без моего присутствия. Он сумел собраться, выдержал предстартовый психоз. Он ведь, по большому счету, был не совсем готов к этому турниру, поехал туда очень уставшим. Но все преодолел. Возможно, я больше окажусь ему не нужен. -- Каким вы увидели Алексея при вашей первой встрече? -- Он находился в безобразном, абсолютно разобранном состоянии. Мало того что он был растренирован, он полностью потерял веру в себя. Позже он мне признавался: "Я думал, что вообще никогда больше в жизни не прыгну..." Это и понятно. Два года он проигрывал Плющенко все возможные старты. "Комплекс Плющенко", кстати, испытывала и Татьяна Анатольевна Тарасова. Она считала Евгения роботом и даже, грешным делом, подумывала, что Мишин дает ему запрещенные стимулирующие препараты. В моей практике было немало случаев, когда я возвращал людей в большой спорт. На примере Леши мне снова предстояло доказать эту способность, во мне даже взыграл некий здоровый азарт. -- Каковы слагаемые успеха Ягудина и что было самым сложным в работе с ним? -- Все его победы достигнуты благодаря таланту, артистичности и гениальной программе Тарасовой. А главное в моей работе было -- добиться его концентрации. На тот момент Алексей забыл, что такое настоящая отдача на тренировках. Кроме того, как у всех петербургских мальчиков, у него слабые легкие, и Тарасова очень боялась среднегорья, где должна была проходить Олимпиада. Она мне так и говорила: "Рудик, он не выдержит, он 'умрет'". Поэтому я сразу поставил жесткое условие (ведь я уже 48 лет в спорте, сам мастер спорта, был неплохим тренером): либо мы едем в Калгари -- там примерно такая же высота,-- и Леша вкалывает там, как проклятый, либо я уезжаю. Они с Тарасовой поняли, что я не отступлю, и согласились... Он действительно "умирал", его тошнило прямо на льду, на нем буквально не было лица -- страшное было зрелище. К тому же он мало ест, потому что боится располнеть. За время нашей работы он похудел на десять килограммов. -- В какой момент вы поняли, что все ваши усилия дали плоды? -- Это ощущение посетило меня по ходу последней предолимпийской недели подготовки. Про эту неделю говорят, что это искусство тренера и интуиция спортсмена и никакой науки. Надо было подвести Лешу к соревнованиям свежим, и Тарасова прекрасно с этим справлялась. С каждым днем он становился все лучше, все мощнее. Поняв, что работа выполнена, я начал улыбаться, и в ответ на вопрос Леши, что случилось, я сказал: "Все уже закончено, ты -- чемпион!" Я считаю, что за эти пять месяцев был создан настоящий психологический шедевр. -- Уже там, в Солт-Лейк-Сити, могло сказаться давление сверхответственного турнира? -- Среди моих подопечных Леша -- девятнадцатый олимпийский чемпион. Я досконально знаю саму соревновательную ситуацию: как нагружаться, как себя вести, как общаться, как устанавливать над собой контроль. Психологически мы вели себя как победители, и в этом заслуга всей нашей группы. Тарасова тоже делала то, что надо,-- без ошибок, не психуя. Тренер на Олимпиаде часто готовит к старту себя, а не своего спортсмена. Этого не было. Мы обсуждали с ней каждый шаг, каждый день. Леша, в свою очередь, сумел полностью абстрагироваться от Плющенко, хотя я и опасался, что тот комплекс еще может дать о себе знать. Мы с Лешей даже отрепетировали, как будем входить в раздевалку. Плющенко переводил глаза с него на меня, видел, что мы беседуем, улыбаемся, даже смеемся. Можно сказать, что победа была одержана уже в раздевалке. -- В своей книге "Поражение" вы даете классификацию спортсменов, разбивая их на пять категорий: спортсмены с "положительной" и "отрицательной" мотивацией, "артистические" спортсмены, "хрупкие" и "интеллектуалы". К какой категории вы бы отнесли Ягудина? -- Мне бы не хотелось ставить пока на личности Алексея какой-то штамп. Я еще намерен побороться за него. К сожалению, он очень плохо воспитан своим бывшим тренером. Леша почти не читает книг, мало чем интересуется, он очень узко живет в мире фигурного катания. На сегодняшний день Леша, к моему сожалению, относится к категории спортсменов, которые мотивируют себя через злость и ненависть, то есть отрицательно. Самым ярким представителем этой породы спортсменов в моей практике был шахматист Виктор Корчной. Правда, многие стали говорить, что Леша сильно изменился. Но я считаю, что пока я решил только одну задачу -- Алексей Ягудин стал олимпийским чемпионом, что было мечтой всей его жизни.