New Page 1

В тот день, когда Татьяна Анатольевна Тарасова пришла в редакцию, мы жестоким образом нарушили график выпуска газеты. Нас трудно чем-то удивить. Она сумела. Мы проговорили почти четыре часа. И жалеем, что газетная площадь позволяет вместить лишь малую часть того, что мы услышали.

- Мама вашу газету читает, - сказала Тарасова. - И очень расстраивается, когда кто-то из игроков прошлого, как недавно Коля Пучков, начинает рассказывать, каким плохим был Анатолий Тарасов. В позапрошлом году я побывала в Зале спортивной славы в Торонто, так плакала, когда вышла оттуда. Там хранится все, вплоть до статей из канадских газет с подробной информацией о том, как отец заболел, какой был диагноз, как его оперировали в Ванкувере. Газеты тогда печатали все, даже температурные графики. Собраны все его книги, часть из них переведена. Плащ отцовский висит, тренировочные костюмы, майка, на которой сзади написано "Тренер".

Так, как в Америке и Канаде, его не обожали нигде. Никогда не забуду выступление отца в Бостоне перед тренерами НХЛ. Когда он вошел - хромой, на костыле, но, как всегда, при людях подтянутый, зал встал. Мы с сестрой Галей не выдержали - заплакали. Нигде и никогда больше я такого не видела. У нас же каждый норовит заняться переписыванием истории. Лучше бы воспитали кого-нибудь. Уже сколько лет прошло! Коля-то Пучков постарше меня будет. Кого после себя оставил, что сделал? Сколько лет СКА тренировал и где его воспитанники? Получается, работа с Тарасовым - самая яркая страница его биографии. И не о чем больше говорить.

- Очень. Он умирал уже, когда я ходила на тренировки к Илье Кулику. Мне безумно хотелось рассказать ему, что взялась тренировать этого мальчика. А потом папы не стало. Знаете, что интересно? Там, где осталась отцовская печать, где его любят и знают, для меня все складывается успешно.

- Когда мне было 27 лет, я вернулась с чемпионата мира, где мои Моисеева и Миненков заняли второе место, проиграв лишь великой Пахомовой. Стала радостно рассказывать об этом дома. Отец выслушал и сказал: "Знаешь, дочка, а у нас за вторые места снимают". Это я запомнила на всю жизнь. И не умею радоваться бронзе. Успех у меня ассоциируется только с первым местом.

- В Солт-Лейк-Сити, помнится, вы сказали, что если не закончите тренировать, ваши родные просто выгонят вас из дома. Тем не менее уже почти спланировали следующий сезон. Насколько серьезно желание когда-нибудь оставить спорт вообще?

- Ну когда-нибудь надо... Мама потребовала, чтобы я дала ей слово, что больше не буду тренировать. Потому что она уже не в силах за меня переживать. Муж (знаменитый пианист Владимир Крайнев. - Прим. ред.) живет много лет, по сути, один, я же постоянно надеюсь, что все это как-то само по себе устроится. На днях ресторан заказывала - отметить свой и Володин дни рождения, ну и сама покушать села. Задумалась: я ведь уже сколько лет родным обещаю, что закончу с работой, но что буду делать без нее? Уходить, конечно, надо. И желательно не на костылях. Но как самой жить дальше - пока непонятно. Я всегда любила делать несколько дел. Вот и сейчас мечтаю снова создать театр. Игорь Крутой предложил написать музыку к "Снежной королеве". И, честно говоря, мы с моей постоянной помощницей - художницей Нателлой Абдуллаевой начали над этим работать. Очень хочется сделать русское шоу. Мюзикл или рок-оперу.

- До конца лета он будет выступать в разных турах. Короткую программу для следующего сезона мы уже сделали. Хотя не хотели бы участвовать во всех соревнованиях. Леша мечтает покататься в шоу Stars on Ice.

- Международный союз конькобежцев пошел навстречу: заверил нас, что для сохранения статуса Ягудину будет достаточно выступить в одном из этапов "Гран-при". А у меня возникнет время подлечиться, привести себя в порядок, отдохнуть, наслушаться музыки.

- Многим театральным режиссерам свойственно мечтать о какой-то постановке всю жизнь. У вас есть подобная мечта? Музыка или программа, которую вы всю жизнь хотели бы поставить для какого-то спортсмена?

- Я счастливый человек в этом отношении. Только полнометражных балетных спектаклей поставила около двадцати. Делала что хотела и как хотела. Наташе Бестемьяновой ставила по три показательных номера в год.

- Короткая, с которой Ягудин выступал в этом сезоне, - "Зима". Он и сам ее обожает. И, как настоящий актер, никогда не катает одинаково. Очень любила "Рапсодию на темы Паганини" Бестемьяновой и Букина. Никогда не смотрю свои прошлые постановки, но посмотреть эту программу хотела бы.

- А взять ее можно? Я дома покажу. Напрасно смеетесь. Не так давно вернулась с телевидения и услышала от мамы:"Ты уже совсем, Таня, с ума сошла. Сказала, что у тебя около сорока золотых медалей. Ты с чего это взяла? Не больше двадцати пяти. А ты с экрана на всю страну заявляешь вранье!" Я потихонечку и начала считать. По моим подсчетам, Лешка - сорок первый.

- Потому что победить там для нас было как свалить Берлинскую стену. С той стороны - российские спортивные чиновники со всеми их связями, в том числе в судействе. Огромное количество здоровых хитроумных мужиков. А со мной - только команда близких мне людей. "Своего" судьи нет. Формально, конечно, он есть, но имеет четкое задание федерации не ставить Ягудина на первое место. Так, собственно, в финале "Гран-при" и произошло. Причем не в первый раз. Например, в прошлом году были моменты, когда Ягудин катался лучше, чем Женя Плющенко. На чемпионате мира блистательно откатал короткую программу. И безусловно был в ней лучшим. Как и на чемпионате Европы в Вене. Но оба раза в короткой программе оставался у российского судьи вторым. И билась я за него всегда одна. Поэтому и радовалась так, когда мы повалили всех. Та победа стала переломной.

- Как вы вообще относитесь к понятию "засудили"? В Солт-Лейк-Сити, например, было очень популярно обсуждать, как засудили в финале Ирину Лобачеву и Илью Авербуха, Ирину Слуцкую.

- Не считаю, что там кого-то засудили. Лобачева и Авербух, на мой взгляд, лучше всех откатали оригинальный танец. А произвольный еле доехали. Недотягивали драматургию, которая должна была в этом танце присутствовать. И которую они умеют показать. Марина с Гвендалем (Марина Анисина/Гвендаль Пейзера. - Прим. ред.) на тот момент были чемпионами мира. Чтобы выиграть у чемпионов, недостаточно кататься "не хуже". Надо сделать что-то такое...

Вот Сара Хьюз потрясла нас всех. Потому что выжала из себя максимум того, на что была способна. Максимум всегда очень чувствуется. И нами, и вами. Если бы Слуцкая сделала каскад из двух тройных, не было бы никаких вопросов, кто чемпион. Но она его не сделала и дала тем самым возможность судьям обратить внимание на Хьюз. А у той все получалось. С недокрутом немножко, но так ведь тоже надо уметь - прыгать с недокрутом и не упасть. Не считаю опять же, что Слуцкой вообще где-то недодавали. Когда она каталась стопроцентно - как в финале "Гран-при" в Лионе год назад, где, к слову, сделала два каскада 3+3, - то выигрывала у всех сразу. Аура вокруг человека совсем другая в таких случаях.

- Выиграть они не могли. Очень трудно кататься без моральной поддержки. Анисина, например, прекрасно знала, что русские - за нее, а с русскими - целая компания. Канадцы, для начала, не чемпионы мира. И характеры у них не такие, как у русских. Если пара не из Европы вообще поднимается на танцевальный пьедестал - это потрясающее достижение. Они всегда одни - не участвуют ни в каких судейских сговорах. Не умеют. С ними и не сговариваются. Конечно, можно сказать, что, мол, Барбара и Маурицио (Барбара Фузар-Поли/Маурицио Маргальо. - Прим. ред.) упали и канадцев вполне могли бы поставить вперед. Не могли бы. Потому что Барбара и Маурицио тоже были чемпионами мира.

- Вот это совершенно ни при чем. Я много лет работаю с итальянским дуэтом и никогда не видела, чтобы Чинкванта особенно интересовался ими. Ему приятно, конечно, как любому другому итальянцу, что в стране появилась пара, которая поднимается на пьедестал, но не более того.

- Я с ними работала очень мало. Ребята должны были приехать в Америку 11 сентября. Так мы делали всегда: заранее подбирали музыку, создавали некий задел, потом Барбара и Маурицио приезжали на две-три недели, я погружалась только в них и доводила все программы до ума. Но по известной причине они не приехали. Увидела я их только на первых соревнованиях - в ужасающих костюмах: уже только этих нарядов было достаточно, чтобы итальянцы заведомо проиграли все, что можно. Почему-то Барбара решила, что она может в таком виде на лед выйти. Костюмы мы первым делом ножницами в мелкие кусочки порезали.

- Не буду уточнять. Порезали... Сшили новые. Но все это было очень печально. Потому что на переделку программ уже не оставалось времени. Я, естественно, виню в этом себя.

- У вас ведь еще есть очень неплохой французский дуэт - Изабель Делобель/Оливье Шонфельдер, катание которых чем-то напоминает Бестемьянову с Букиным. Или к Солт-Лейк-Сити вы специально поставили такую программу?

- Это Коля Морозов ставил - он уже несколько лет мне помогает. Только французской пары у нас больше нет. После того скандала грандиозного, который случился на Играх, французская федерация этот дуэт забрала. Ребята оставили мне в доме несколько писем - возле стола, в спальне на подушке, в других местах, - где просили прощения, признавались в любви, говорили, что не виноваты в этом решении... А вот с канадцами очень хотелось бы что-то доделать. Им долго не везло. Когда они ушли от канадского тренера, то сразу попали в руки Климовой и Пономаренко. Марина и Сергей очень хорошо с ними работали. Но - от случая к случаю, поскольку катались сами. У Натальи Дубовой канадцев постоянно отдавали на сторону: то Кристофер Дин парочку программ поставит, то кто-то еще. Не всегда удачно. А что такое программа для танцоров? Та самая ступень развития, на которую ты или поднялся, или нет.

Когда они пришли ко мне, функционально были разобраны полностью. Не знали, как и за что браться. Сейчас я знаю. Думаю, Шэ-Линн с Витей будут кататься как минимум год. Хотят этого сами. Мы все-таки профессиональной работой занимаемся. Не даем уроки, как принято на Западе, а учим с погружением. Когда не существует ни дня, ни ночи, не имеет значения, сколько человек у тебя в доме живет, где и как рисуются костюмы, где ты сам спишь, что ешь. Ты работаешь на результат.

Бурн и Краатц очень хорошо почувствовали эту разницу. Они безумно талантливы. В их катании есть легато - врожденное, потрясающей красоты скольжение, когда за два шага набирается скорость на два круга - не каждого человека можно этому научить. Я их полюбила и по-человечески. Они очень нежные и восприимчивые люди. Абсолютно неиспорченные, независтливые. Никогда не обсуждающие чужую победу. Это большая редкость.

- Понимаете... Вот наши бы не упали на последней секунде. Вывернулись бы, зубами бы зацепились, но не упали. А канадцы - как дети, которые бегут сломя голову, не видя, что впереди - овраг. Катались ведь очень хорошо. От этого и повалились - думали, что уже все сделано. Как они передо мной извинялись, когда к бортику подъехали! А ведь это прежде всего для них трагедия - последние Олимпийские игры.

- А мне жалко, что он так и не попробовал работать в НХЛ. Не имел понятия, что приглашения шли постоянно, на протяжении нескольких лет. Узнал случайно, когда друг - тренер из Швеции - позвонил и в полном недоумении спросил, почему отец не считает нужным даже отвечать на приглашения "Рейнджерс".

- А я вас хочу спросить: как вы себе это представляете? В Москве меня год назад выгнали с катка. Потом пообещали, что найдут деньги финансировать школу на "Локомотиве". Меня заверил в этом новый министр путей сообщения. На самом же деле все, кто в этой школе работает, не получают зарплату с января. За то, что я работаю с Ягудиным, мне платят меньше двухсот долларов в месяц. Почему я в 55 лет, вся больная, должна работать за такие деньги? Меня настолько не уважает моя страна, что не дает возможности нормально жить? У других тренеров зарплата еще меньше. Кто из них со мной за эти деньги в России работать будет? По восемь часов в день? Тамара Николаевна Москвина тоже уехала в Америку. Потому что не хочет умереть в нищете и пустых стенах. Как умер Жук.

- И напрасно. Он же не выходит просто так - в трусах и тапочках, неизвестно откуда взявшись, прямо на Олимпийские игры. Это как минимум четыре года работы. Сейчас, например, тренерам тех, кто победил в Солт-Лейк-Сити, собираются дать премию. Говорят, по 40 тысяч долларов. Делим на четыре: 10 тысяч в год - это 800 долларов в месяц, правильно? А теперь начинаем считать: тренер по общефизической подготовке, который нужен шесть месяцев в году, - 2 тысячи в месяц. Его приезды на соревнования, отъезды, прочие транспортные расходы - еще 2 - 3 тысячи. У нас в этом году был еще и психолог. Костюмы, музыкальные программы - все это делают другие специалисты. На покупку дисков в прошлом году я потратила пять тысяч долларов. На одном из них обнаружилась "Зима". Считаю, что это удача.

Большинство людей, привлеченных к подготовке Ягудина, жили у меня в доме. И модельер, и портниха, и Загайнов, а до него - Леонид Моисеевич Райцын, который тоже много работал с Лешей. Приезжала и массажистка. Когда ее не было, мы пользовались услугами американского специалиста. Сколько раз в неделю надо массироваться? И все это - за свой счет. Представляете, каким должен быть этот счет?

Вот и выходит, что все деньги, которые я сейчас получу, давным-давно мною истрачены. Как и деньги Ягудина. Мы не задавались вопросом, сколько мы тратим. Исходили из того, что если что-то требуется для подготовки, наша задача - это обеспечить. Надо есть черную икру - будем есть икру. Меня даже таможня американская не останавливала, когда я ее по два килограмма возила.

- А как у меня икру или что-то другое можно отнять, если я ее Ягудину везу? Вот и все секреты. Делаешь все, что нужно. А все, что нужно, стоит денег. Плюс железное расписание жизни: в шесть тридцать подъем, в семь - начало занятия на льду... Жизнь тренера - как коридор. Ты идешь по нему шесть дней из семи и не можешь никуда свернуть, потому что вся жизнь эта подчинена другим людям. Возвращаешься вечером и уже ничего не соображаешь. Только поесть на всех приготовить - и в постель свалиться. Ко мне в Америку приезжала сестра, посмотрела на все это, а потом сказала: "Я никогда так бездарно не засыпала. Сразу! На каком-то диване!"

- Для меня - да. А как их можно не любить? Ты пестуешь талант. И любишь этот талант. Каким бы он ни был - французским, канадским, еврейским или русским. Конечно, ничто не может сравниться с тем внутренним чувством, которое возникает, когда поднимается свой флаг. России. Но я не имею права показать это ученикам. Чего это стоит - мое дело. Хотя меня редко можно увидеть на награждении, если это награждение не российское.

- Ну, знаете, они ведь все-таки выходят на лед со знаком качества. Это, возможно, звучит нескромно, но мне уже столько лет, что могу позволить себе быть нескромной. Профессию свою я люблю и знаю. И именно ваша таблица позволяет мне так думать.

- Процесс. Очень люблю, когда ко мне в Ньюингтон приезжает Нателла Абдуллаева. Как бы ни устала за день, не сплю - смотрю, как она рисует. Очень интересно создавался костюм для короткой программы Ягудина. Эскизов было множество. А потом вдруг - раз! В одну ночь. Обожаю, когда шьют костюмы - встаю ночью и тихо, чтобы никого не разбудить, хожу вокруг вешалок. Люблю, когда программа начинает расцветать. Иногда даже теряю интерес, как только понимаю, что программа получится.

Слава, миг победы - это хорошо. Но очень кратковременно. Медаль сама по себе вообще не должна быть самоцелью. Задача тренера заключается в том, чтобы помочь ученику реализовать свои возможности. Если реализовал - он пойдет в этой жизни по другому руслу, выйдет на другой уровень жизни. Не только потому, что будет зарабатывать больше.

- Я работала со Славой Зайцевым. Он помогал делать костюмы для Бестемьяновой и Букина. Обожала все Славины работы. Он оказал на меня очень большое влияние. Все, что делают сейчас, он придумал много лет назад - и я это видела в эскизах. До сих пор помню серию его платьев для фигурного катания, сделанных как цветы. Роза, лилия, незабудка, гладиолус... То было счастливое время. Когда можно было не спать ночи напролет и на все хватало сил.

- Меня действительно немножко прихватило - невралгия. Все накопилось, видимо, - и нервы, и усталость, и огорчение. Было ведь очень оскорбительно и унизительно находиться в той обстановке. Сразу начинаешь сама себе задавать вопросы: что ты сделала за тридцать лет работы? И заслужила, наверное, хотя бы уважительное отношение. Пусть даже не ко мне - а к тому парню, который выиграл Олимпийские игры. Вот и довела себя, что все мышцы в комок зажались. Лешка меня возил в Нью-Йорк к мануальщику, и тот за три трехчасовых сеанса привел меня в чувство.

- Я была в Москве. И знала по предыдущему опыту, что "наверху" олимпийцев обычно принимают сразу после Игр. Лешка отдыхал в Америке - ждал, что я его вызову, собирался приехать на день. Я регулярно звонила в федерацию, узнать, когда планируется встреча с президентом страны. Слышала в ответ, что встречи не будет. После одного из таких звонков предупредила, что улетаю в Америку, готовиться к чемпионату мира. А потом узнала, что именно в этот день, когда "не планировалось", из Америки в Москву для встречи с Путиным вызвали Москвину. Более того, она прилетела в Россию на том самом самолете, на котором я летела в Америку.

Потом мне говорили, что, мол, приглашение посылали. Куда его могли послать? На деревню дедушке? В Америку такое приглашение не приходило. В Москву тоже. Видимо, просто руководители наши решили, что без меня им будет спокойнее. Я же, когда поняла, что вернуться в Москву уже не успеваю, поскольку прием начинается через час, сумела лишь дозвониться на НТВ+ до Ани Дмитриевой. Говорить не могу - плачу. Дмитриева сказала: "Приведи себя в порядок, напиши, что хочешь сказать, и через сорок минут мы тебе позвоним". Я написала письмо президенту, прочитала его по телефону - и эту запись пустили в эфир, когда шел прием. Это все, что я знаю. Ну а потом мы с Лешей стали думать, как готовиться к чемпионату мира.

- Очень давно. Еще когда у меня катались Моисеева и Миненков. У меня никогда не складывались отношения с Писеевым (Валентин Писеев - президент Федерации фигурного катания России. - Прим. ред.). Он всегда действовал по принципу "разделяй и властвуй". И держал всех в страхе: дам - не дам. Я же всегда была сама по себе. Сама решала все проблемы. За что, спрашивается, меня любить? Любят ведь того, в кого больше вкладывают.

Но дошло до смешного: иностранцы спрашивали, почему русские не скрывают, что их устраивает любой чемпион, лишь бы не Ягудин. Когда Лешка ко мне переходил, сама слышала, как Писеев ему говорил: "Ты что, с ума сошел? К кому ты идешь?" А потом приложил все силы, чтобы посредством Плющенко уничтожить Ягудина. Когда Леша катался у Мишина, им точно так же "убивали" Кулика. Я, кстати, когда брала Илью (а это было шесть лет назад), просила, чтобы мне отдали и Сергея Давыдова. Бралась поселить его у себя в Америке, кормить - тем более, что он все равно собирался уходить от тренера. Вдвоем парням легче тренироваться. К тому же вполне представляла, что могла бы сделать с Давыдовым. Он мне нравился. А сейчас на чемпионате мира катался за Белоруссию и остался 24-м.

- А как же! Ведь это результат нашей совместной работы. Поэтому мне и показалось, что мое присутствие на приеме у президента, где наверняка намеревались докладывать, как плохо и ужасно все было в Солт-Лейк-Сити, никому не нужно. Понимала прекрасно, что победа Ягудина у всех как бельмо на глазу. Вот если бы Плющенко с четвертого место на первое прыгнул - дело другое.

- Оно ведь еще подогревалось всячески. Я поэтому и не поехала на заключительный сбор с российской командой. Слава Богу, что могу себе это позволить. Готовились мы в Калгари. И туда мне по факсу друзья присылали все, что публиковалось о Леше в московской и питерской прессе. Алексей Николаевич Мишин регулярно давал интервью. Чего только не говорил - что Ягудин кривой, косой, сутулый... Сначала эти интервью появлялись два раза в неделю, потом начали выходить каждый божий день. Именно тогда я и поняла, что Плющенко проиграет Олимпиаду. Выдержать такой тренерский психоз, находясь рядом, невозможно.

- Хоть они с тренером и говорили, что на них действует психолог Загайнов, на самом-то деле, считаю, просто не были готовы к сезону. Я же приезжала в Санкт-Петербург на этап "Гран-при" с итальянской парой. И была на всех тренировках. Женя постоянно прыгал в недокрут. В том числе и четверной лутц, про который Мишин рассказывал всем, что прыжок будет исполняться в соревнованиях впервые в мире. Не думаю, что он не помнил, что лутц делали и Женя Плюта, и Майкл Вайсс, и Элвис Стойко. Говорил скорее для устрашения остальных. Но прыжок-то был неподготовленным. Плющенко тогда упал три раза. Да и потом чисто не катался нигде - ни на чемпионате России, ни в финале "Гран-при". Видимо, слишком поздно закончили с постановкой произвольной программы. А потом и ее стали менять.

В принципе не мое дело обсуждать их работу. Я всегда уважительно отношусь к чужому труду. Но не люблю, когда хулят мой. Каждый из нас ведь делает то, что может. У нас получилось лучше. Но ведь и они старались. Хотя поражение оказалось полным. Плющенко в итоге не поехал ни на чемпионат Европы, ни на чемпионат мира. А в Тур Коллинза, где 90 выступлений, насколько мне известно, поедет. И вряд ли будет ссылаться на травмы.

- Да. И это никак не сказалось на его катании - настолько блестящей была его форма. Я сама удивлялась. Мы же до этого целую неделю занимались совершенно другой работой. Делали новую программу. Искали шаги, которые вообще до этого себе не представляли. У Леши от непривычной нагрузки болел каждый сантиметр тела. Я уж боялась, как бы чего не вышло - так под конец кувыркались. Представьте, кстати, что было бы, если бы Ягудин не поехал на чемпионат мира. Россия вообще могла бы на следующий год с одной вакансией остаться.

- Леша любит кино. Очень хорошо его знает, много смотрит. И я люблю такую музыку. В ней всегда заложен сюжет. Помню, посмотрев "Дракулу", была настолько потрясена, что сразу сделала программу для Климовой и Пономаренко - с ней они выиграли профессиональный чемпионат мира.

- Он меня никогда не берет. Да и английский язык у меня, в отличие от Лешкиного, не очень. А он фанат. Память - феноменальная. Школу-то, кстати, с медалью закончил. Все русские песни, которые сейчас существуют в записях, знает наизусть. Поет в машине часами, и поет хорошо. Хотела даже купить ему гитару.

- Турин для меня особенный город: там я закончила кататься сама. В 67-м мы с Жорой Проскуриным выиграли Универсиаду, а когда после награждения поехали по кругу почета, я споткнулась о резиновую дорожку, упала и выбила плечо. Доработать до Турина было бы символично.

- Я работала с Ириной Николаевой. И знаете, поняла, что рядом с Лешей нельзя тренировать никого. Потому что не остается ни времени, ни сил. У другого ученика к тому же неизменно появляется чувство, что ты ему чего-то недодаешь. Это так и есть.